Это была идеалистическая сцена, и в какой-то момент международный магнат торговых судов мечтал оказаться там, внизу, стоя у штурвала нагруженного судна, что направлялось в Базель или Амстердам. Такая жизнь была проще и, в какой-то степени, приятнее, чем та, какой жил Торакис. Его публичность обрекала его постоянно держаться на скользком краю международного финансового дела, пытаясь отстоять и свой стиль жизни, и бизнес, основанный его дедом.

Хотя такая жизнь и могла показаться заманчивой с высоты тысячи футов, Торакис знал, каким суровым может быть такое существование, и не имел ни малейшего желания расставаться с роскошью, к которой привыкли он и его семья.

«О чем задумались?» - спросил Пьер Дуэй, подойдя к греку. Его появление было весьма неожиданным, и Торакис невольно вздрогнул.

«Прекрасный день,» - неопределенно ответил магнат.

Дуэй кивнул. Замок принадлежал французу, и хотя Торакис унаследовал свое состояние, он знал, что Дуэй – человек, добившийся всего своими собственными силами. Грек был богат, но в самом начале своего пути он был бедняком без малейших надежд, и в свое время Дуэй ему неплохо помог.

«Что вы думаете об этом?» - поинтересовался Дуэй, в то время как его собеседник немного отпил прохладного Рейслинга.

«Сухо, - заметил Торакис, – и ясно. Прекрасно для такого дня как этот.» У пятидесяти двух летнего финансового магната были черные волосы, покрытые сединой, и скупое, «точеное» лицо. Хотя в юности он был спортсмен-любитель, за последние пять лет грек сильно пополнел – вес, который не могла скрыть даже широкая черная рубашка. Штаны цвета хаки и пара легких кожаных туфлей от Гуччи без чулок довершали вид.

Дуэй был на десять лет моложе Торакиса, худой как шпага, и в прекрасной форме. За исключением тонкого черного кожаного пояса и черных сандалей, француз был одет во все белое.

«Рад, что вам нравится, - ответил он. - Такой воздух скорее с долины Мозелла, чем с Рейна. Вся разница в сланцевой почве.»

Торакис не понял смысла сказанного, да его это и не волновало, но он не признался в этом, так как искал способа завязать разговор, о необходимости которого знали они оба.

«Годы несут за собой лишь пользу и жизнь, - задумчиво заметил грек. – Как для вина, так и для торгового флота.»

«Да, - сдержанно согласился Дуэй. - Кто бы мог предвидеть, что один из ваших танкеров наскочит на мель в Португалии, что лайнер будет захвачен пиратами, и что ваш главный финансовый директор будет под арестом? И все в один год? Невозможно представить такого. Впрочем, пойдемте. Завтрак уже готов, и у нас будет хорошая возможность поговорить о вине, женщинах, и торговом флоте.»

Стол, накрытый льняной скатертью, находился в тени большого навеса, сделанного из голубой в белую полоску парусины. Навес мягко шуршал, ленивый бриз с Рейна легонько трепал листву.

Торакис внимательно изучил стол. У него была острая аллергия, и поэтому он тщательно следил за тем, что ест. Личный шеф-повар готовил большую часть блюд, когда магнат был дома, и сопровождал его везде, куда бы он ни пошел, а также оставлял охрану в кухне, когда Торакис ел в ресторане. Когда внимательный повар был неподалеку, бизнесмен мог быть уверен, что пища безопасна.

«За долгие и выгодные отношения,» -сказал француз, подняв бокал. Однако, ожидая услышать добродушие в этих словах Пьера, Торакис заметил нечто другое. Что-то суровое и расчетливое.

«Да, - согласился грек, поднимая бокал Рейслинга. -За долгие и выгодные отношения.»

Бокалы встретились и издали легкий звон, и тут же возникла торопливая деятельность -слуга спешил подать еду. Первое блюдо состояло из охлажденных креветок, приправленных зеленью, и корзинки с хрустящими багетами.

«Итак, - начал француз, намазывая хлеб маслом. - Я надеюсь вы не обидитесь моей прямолинейности... но сколько денег нужно, чтобы покрыть ваши нынешние расходы?»

И хотя Торакис удивился такой прямоте своего собеседника, он был рад этому вопросу, так как все равно не знал, как лучше начать переговоры. Он проглотил кусок креветки, выпил вина и приложил салфетку к губам.

«Около пятисот миллионов евро. Безопасный заем, обратите внимание, сроком на пять лет.»

«Это большие деньги, - мягко заметил Дуэй. - Но не слишком. Думаю, мы вам поможем. Однако есть еще одно условие. -Он замолчал, и, посмотрев прямо на гостя, добавил, - Вы также предоставите мне всю имеющуюся у вас информацию.»

Первое утверждение еще было предсказуемо, но второе звучало необычно, и заставило Торакиса нахмуриться. «Информацию? Я не понимаю.»

«Ну, все просто, – ответил француз, проткнув креветку. - Вы являетесь членом Совета Директоров организации, известной как Агентство. У меня та же должность в организации, знакомой вам как Пуйссанс Трэз – или Треугольник Власти. Как вы, вероятно, знаете, мы бросили вызов Агентству и в вопросах рынка, и в вопросах годовых доходов. Тем не менее, сейчас есть брешь, которую следует заполнить. Но с ключевой информацией, предоставленной вами, наша организация сможет оказывать влияние на рынок уже через месяц, а не через несколько лет.»

Внезапно свежеиспеченный хлеб стал слишком сухим, и Торакису понадобился глоток вина, чтобы проглотить его.

Его связь с Агентством, сконцентрированная на проблемах перевозке и материальнотехническом обеспечении, предполагала секретность. А Дуэй всё знал. Кровь ударила в виски грека.

«Это абсурд…, - слабо сказал он. - У меня нет ни малейшего представления о чем вы говорите.»

«А я думаю, что есть, - настаивал Дуэй, положив папку с фотографиями на стол. - Вот, взгляните на эти снимки ваших встреч с другими членами Совета Агентства в Рио, плавание на одной из яхт яхт-клуба в Кейптауне, захватывающий полет на личном самолете в Далласе…»

Торакис передвинул пару фотографий, изучив их, собрался с мыслями и пожал плечами, бросив фотографии обратно на стол.

«Я знаю этих людей. Если им случалось как-то быть связанными с этой организацией, о которой вы говорите – с этим ... 'Агентством' – Я ничего не знаю об этом.»

«Пожалуйста, друг мой - грустно сказал Дуэй. – давайте не будем разыгрывать комедию. Снимки четкие. Да и ваша связь с Агентством слишком очевидна. Когда лайнеры, принадлежащие Секору Хосе Алварезу, стали мешать вашему бизнесу, Алварез каким-то образом утонул в своем бассейне. И это не смотря на тот факт, что он был членом Мексиканской Олимпийской команды по плаванию в течение пятнадцати лет. Затем, после того, как журналист Гарри Майерс написал статью о том, как ваши танкеры сбрасывают токсические отходы в Атлантический Океан, он ни с того, ни с сего покончил жизнь самоубийством. Всего лишь за два дня до своей свадьбы! О, и не забудьте графиню Марию Сарков, которую постигла большая неудача – ее сбил грузовик, когда она переходила улицу спустя неделю после того, как она обозвала вашу жену 'уродливой свиньей' в одной из газет Нью Йорка. Нет, друг мой, вы не только работаете на Агентство, - решительно добавил Дуэй, - но они платят вам кровью. Но даже Агентство ничего не может поделать с тем, что банкиры Цюриха, Лондона и Нью Йорка отказали вам и вашей компании. Ваш акционерный капитал понизился до тридцати процентов, судебное разбирательство по поводу утечки нефти растянется на десять лет, а ваши корабли плавают нагруженными лишь на половину. Тем не менее, вам лучше знать, так давайте поговорим о более приятных вещах... Как там поживают ваши дети? Надеюсь, хорошо.»

Торакис почувствовал нарастающее отчаяние и немедленно попытался скрыть это. Больше всего он боялся, что будет тем, кто упустил удачный случай и, не только опозорит себя, но и лишил своих детей многих прав.

Наконец, после неловкого молчания, грек перестал смотреть на тарелку.

«Вероятно, я слишком тороплив с ответом, - нерешительно заявил он. - Какую именно информацию вы ищите? Кто знает ... возможно я найду способ помочь вам...»

«О, прекрасно, - добродушно ответил Дуэй. - Я знал что мы договоримся! Отвечая на ваш вопрос - я бы хотел знать все, что знаете вы. В особенности то, что касается одного хорошо известного вам человека. Агента 47.»